– Ну и мастера, – отваливая проход в лагерь, сказал казак Ерохин. Позади него исходили лаем собаки, беспокоя лошадей.
– Ну не боись, не боись, – проговорил пришлый, видя как настороженно на него смотрят люди. – Свои мы, худо не сделаем. А вот погутарить надо бы.
Их было всего трое. Бравые казаки с нагайками в начищенных сапогах и в кепках с околышами.
– Кто такие? – обратился казак к присутствующим.
– Циркачи мы, – ответил Макар, чуть выехав на коляске вперед.
Ерохин окинул взглядом лагерь.
– А с хлопцем что? – Соня с няней делали ему перевязку.
– Как тебя кличут?
– Сёмка.
– Что с ногами?
– Да сом это, – под пристальным взглядом казака Сёмка не смог соврать.
– Что, на «Лизку» плавал?
– Плавал…
– Ну и что? – служилый заинтересованно посмотрел на паренька.
– Да отколол кусок, – не удержался, чтобы не похвастаться, Сёмка.
– Таки отколол? – интонация вопроса показалась скорее утвердительной. Ерохин был старшим по званию и постарше тех двоих казаков, что стояли неподалеку и с улыбкой поглаживали усы.
– Любо, братец. И где он?
– Да в котомке, – опустил голову Сёмка.
– А котомка? – допытывался Ерохин.
– На голове висит.
– Где?
– Да там! Я хотел еще отколоть, а сом цап за ноги…
Из-за уважения к старшему никто не мог и слова вставить, а Ерохин разговаривал только с Сёмкой.
– Ну и как же ты выбрался?
– Егорша и Алёша вытащили, вместе с сомом.
– Докладывай, – Ерохин властно смотрел в глаза подошедшему Егорше.
– И мы там были, но Сёмка так кричал… и сом очень большой, не до котомки было – под руки его и на берег.
– А Егорша сома топориком по голове, а Соня ему брюхо распорола, – выдохнул Сёмка.
– Ну а сом где?
– Нате, угощайтесь, – няня разломила куски глины и разложила их на белый полушалок, разостланный на телеге.
– Ого, по-походному, вкусно, – казаки с удовольствием перекусили сомятиной. Няня подала взвар. Ерохин выпил и кхекнул, по-казачьи вытирая усы.
– Любо угощеньице.
Гости не торопились. Они присели на сухое дерево – их примеру последовали и «циркачи» кто где стоял – достали кисеты с табаком, угощая всех, закурили.
– Егорша, и ты, Алёша, вижу, вы ребята бравые. Я тут дружину набираю, давай ко мне, ну что это, негоже вам с цирком-то.
– А как же дед Аникей, – и, помедлив, обводя взглядом друзей, – они куда же? – растерялся Егорша. А дед Аникей кивал головой, мол, добро.
– Не робейте, – продолжал Ерохин, – тут недалече три куреня у нас и еще построим. Хутор тут мой будет1, Калитвенский станичный атаман добро дал.
Слушали казака пока что молча.
− Мы эту голову «Лизки» давно заприметили, немало там хлопцев тот сом покоцал.
− Он хотел меня съесть, но я съел его, − осмелел Сёмка, и все дружно засмеялись.
− Там, похоже, у них логово, и икру они на корабле мечут, вот и защищают, − Ерохин поднялся. − Ну, что скажете, хлопцы?
− Я согласен, − Егорша посмотрел на Алёшу, − а ты?
− Я тоже.
− А как же я? − из шалаша вышла Аня и подошла к Егорше.
− Кто это? − спросил Ерохин.
− Моя невеста, − просто сказал Егорша, Аня улыбнулась ему.
− Моя сестра, − в свою очередь ответил Алёша.
− Вот и хорошо, нам нужны молодые семьи. А тебе подыщем невесту из местных.
− А зачем же из местных, − Макар держал за руку стоявшую рядом Соню, − у нас свои есть.
− Ну, батя, вы скажете! − она вырвала из отцовской ладони свою руку и заскочила в шалаш, где поднялась наверх.
Алёша подошел к Макару:
− Дядька Макар, благословите, − и опустился на одно колено.
− Благословляю! − перекрестил тот его и поцеловал в макушку. Алёша встал и пошел в шалаш за Соней.
− Ну вот и ладненько, паренек хорош, − потирал руки Макар.
− А ты Соню спросил? − Михай недовольно посмотрел на него. − Я тоже отец.
− Дядька Михай, благословите и вы, − вступился Егорша.
− Благословите, − попросила и Аня.
− Ну коли так… если Соня не против, то я тоже, − ответил Михай.
− Любо, любо. Мы вас ждем, и не вздумайте бежать, наши дозоры давно за вами наблюдают, и мы примерно ведаем кто вы и что, − Ерохин взял под козырек. − По коням, хлопцы! К ночи ждем. Там три куреня, прямо будете ехать, − он указал направление, − не собьетесь.
Казаки взлетели в седла, свистнули собак и ускакали из лагеря.

− Когда это вы сговорились? − дед Аникей удивленно смотрел на молодую пару, а те стояли и, смущаясь, посматривали друг на друга.
− Да мы не сговаривались, дед Аникей.
− Егорша сказал, а я сразу согласилась.
− А ты почему так сказал? − все с любопытством уставились на Егоршу.
− Да понаехали тут, что у них на уме… а она выходит такая, все пялятся на нее… − объяснял Егорша, и, понизив голос, продолжал, − я и сказал, а она согласилась. Точно согласна? − улыбнулся он Ане.
− Да, − ответила она, краснея.
Опять залаяла собака. Вернулся один из казаков.
− Ерохин приказал вас подождать, а то Орешкин переманит. Они только ватагой пронеслись в станицу Каменскую.
− А почём это вы так, кто вперед приманит? − спросил дед Аникей.
− Больше куреней построим, больше землицы займем.
− А что, спор идет?
− Идет, еще какой, − вздохнул казак.
− А как же, службу у атамана несете?
− Несем, за это и жалует он землей. Но ежели что, мы все на сход в станицу, там Батюшка благословит и в поход.
− Без Божьего благословения нельзя, − подъехал Макар. − А что, и мне найдется дело? − обратился он к служилому.
− А то, работы сколько хочешь.
− И хозяйку можно присватать? − не унимался Макар.
Казак смерил его взглядом и не стал обижать.
− А почему ж нельзя, глянем по куреням, может и сыщем кого.
− Ото, гацкий нос, дела! − хмыкнул дед Аникей. − Ты уже и сватаешься.
− А как же! − Макар крутанулся на своей коляске.
− Вы собирайтесь, а ты, Егорша, пошли, давай сплаваем на «Лизку» за котомкой, − казак поглаживал усы.
Макар подъехал ближе.
− Можно сплавать, Егорша, только я буду караулить тебя.
− Ты?!
− Да, я и Соня.
− Собирайтесь.
− Аникей и ты, Алёша, веревку возьмите, да я дело говорю.
− Не надо рисковать, − не хотел Аникей.
− Не пущу! − и Аня схватила Егоршу за рукав.
− Да всё будет ладушки…
− А вы собирайтесь, Миха, Сёмка и Дяба, складывайте всё, − показывал рукой Макар, намекая на сундук.
Все его поняли, но очень испугались за Егоршу. Егорша тоже понял, и ему было неловко показывать, что он спасовал – здесь была Аня, а перед ней показывать слабость ниже его достоинства. Да и удаль молодецкая брала верх.
− Пошлите, − сказал он. И все пошли.
На берегу обвязали Егоршу за пояс веревкой, а другой ее конец держали для подстраховки.
− Плыви, быстро хватай котомку, мы тебя вытянем, − казак держал веревку вместе с остальными.
− Может, я поплыву? − предложил Алёша.
− Нет я, ты тут тяни, − строго сказал Егорша. − Казак, как зовут тебя?
− Миколой, − ответил тот.
− Эх, была не была! − и Егорша повернул в реку и смело поплыл.
Казак ослаблял веревку, Аникей и Алёша были рядом наготове, а Макар и Соня стояли в сторонке и пристально смотрели на реку.
− Сосредоточься, Соня, мы сможем.
Макар надеялся отвадить сома от Егорши гипнозом. Он умел проделывать разные трюки: взглядом заставлял двигаться лошадь с фургоном; однажды остановил даже ватагу охотников с гончими. А сколько раз его дар помогал им просто выжить, когда дети заходили в лавку и воровали булочки или хлеб, а Макар в это время, находясь снаружи, отвлекал булочника. Соня тоже кое-что умела, ей передалось по наследству, и отец многому ее научил, как надо правильно применять свой дар.
На мгновение Соня отвлеклась, глянув на Алёшу.
− Не мельтеши! Загубим парня, − гаркнул на нее Макар. И девушка стала серьезнее вглядываться в поверхность воды.
Вот Егорша доплыл до носовой статуи шхуны, вот снял котомку и повесил себе на шею… и вдруг как-то неловко дернулся и, взмахивая руками, словно старался за что-то уцепиться, ушел под воду. Но через мгновение его макушка замелькала над водой – с берега тянули за веревку. А у самой головы «Лизки» великанский сом бил хвостом, размер которого заставил усомниться, что такая рыба может быть в природе.
Егорша был уже на полпути к берегу, преследования не замечалось, еще чуть-чуть и вот он рядом совсем с берегом… и вдруг огромный сом так близко… но еще усилие – и выхватили Егоршу из воды. А сом чуть не выскочил на берег. Все увидели его огромные глаза и левый ус; он резко повернул вправо и неестественно почти по поверхности воды понесся в сторону корабля и со всего размаха врезался в статую, разбив башку до крови. А голова «Лизки» стала погружаться в воду как-то боком, показывая во всей красе золотые волосы на правом борте, и постепенно скрылась под водой. Только большие хищные рыбины, взбудораженные кровью, хватали и разрывали мертвого сома на куски.

На берегу еще долго все стояли в оцепенении от такого зрелища.
− Получилось, получилось! − радовались Макар и Соня.
− Что получилось? − суетился Миколай. − Вы же корабль потопили!
− Гацкий нос… потопили… − дед Аникей приходил в себя от увиденного.
− Ну вы даете! − Алеша был всё еще под впечатлением. Егорша сам отвязывал веревку, а руки дрожали.
− Да он вот так, как вы, был рядом и смотрел глаза в глаза, − рассказывал он Миколаю, стоявшему подле него. − А губами шевелил, словно говорил что-то, как человек, только голова рыбья, и усы шевелятся…
− Что же теперь Ерохину говорить? Это же вся надежа была дружину справить, − чесал затылок казак.
Егорша достал кусок золота и протянул его Миколаю:
− На вот, бери, отдашь Ерохину. Да бери вместе с котомкой, − и положил отколыш обратно в сумку.
− Да постой ты, Егорша, − подъехал Макар, − дай хоть полюбоваться.
Золото пошло по рукам, всем хотелось его потрогать, узнать насколько оно тяжелое.
− И что мне казаки скажут… − Миколай был расстроен не на шутку.
− А ты на что шел-то? Да кабы не мы с Сонькой, сом Егоршу покоцал бы. Просил котомку – вот тебе котомка! − разошелся на казака Макар. − Кто ж его знал-то, что он потонет. Ну и плыл бы себе вглубь, а он в корабль втюрился.
Батя крутился на коляске по кругу, будто призывая на помощь, может хоть кто-то слово вставит.
− Макар, гацкий нос, мы прямо все оробели, ты не перестаешь удивлять.
Дед Аникей уже полностью пришел в себя и старался разрядить ситуацию.
− И что, яма там глубокая? − спросил он.
− Там темная дыра, − вступил в разговор Алёша. Егорша потупился и молчал, только вздыхал, потрясенный происшедшим.
− А корабль, наверно, на мель сел носовой частью, − объяснял дальше Алё ша, − а сам он в глубине.
− Теперь и весь вглубь ушел, − Миколай держал котомку. − Как теперь докладывать Ерохину, в жисть не поверит, что это вы взглядом его повернули.
Макар буркнул что-то в усы и пристально стал смотреть на Соню, стоявшую к нему спиной. И вдруг она ни с того, ни с сего пошла выделывать танцевальные коленца. Мужики засмотрелись на нее. Но Соня спохватилась, резко остановилась и крикнула:
− Ну, батя, хватит уже!
А Миколай, опомнившись, пробурчал:
− Этим вы Ерохина не проймете. Как бы не заставил еще вглубь нырять. Тогда не попляшете.
− И как теперь нам быть? − спросил дед Аникей.
− Чудится Ерохину, что вы еще что-то с корабля достали, − Миколай смотрел на всех таким взглядом, как будто сверлил.
− Ото второй Макар! − попытался пошутить Аникей, чем всерьез рассердил казака.
− Да вы смотрите у меня, − погрозил он нагайкой, − больно вы шустрые, как я погляжу. Если сдвинули корабль, может и выдвинуть смогёте.
− Нет, − просто сказал Макар, − выдвинуть не «смогём», сквозь воду не получится, далеко очень и глубина большая.
− Боюсь, порубают вас казаки за это, − всё сильнее стращал Миколай.
− Да за что? − на лице Аникея отразилось недоумение.
− За чудеса! − Миколай перешел на крик. − Не от Бога всё это!
Наступило молчание, спорить больше не хотелось никому. Алёша с Соней переглядывались. У Сони был виноватый взгляд, она переживала, что невольно навлекла на всех беду. Алёша волновался, что ей приходится терпеть все выходки отца.
С другого берега донеслись возгласы, чередующиеся со свистом, собачий лай, топот копыт.
− Орешкинцы своей ватагой из станицы вертаются, тихо вы тут, − шикнул на всех Миколай. Чуть подождали и шум стих.
− Давайте собираться да побойчей, а то эти точно порубают. Они тоже охочие были до корабля.
Заторопились в лагерь. Соня принялась подталкивать коляску Бати, Алёша стал ей помогать. «А хорошо ходить в невестах», − подумала она с улыбкой. Остальные шли позади них.
− И откуда он тут взялся? − пробормотал сумрачный Егорша.
− Кто? − спросил Миколай.
− Да корабль…
− Старые ведают, сто лет назад сильные дожди были, лет шесть подряд, вся волость под водой была. Вот его и прибило в бурю к нашему берегу с Азова будто и тут швыряло туда-сюда. Грозой мачту сбило и погибли все, − рассказывал Миколай, идя рядом с Аникеем и Егоршей. − За то время, что он там, столько всего наслагали: и золотом был набит, и камнями дорогими, и Дева там на корабле живая была с хвостом – вроде видели ее. Но я сам не видел, а что говорят, так это со страху. А вот с Груцинов парень остался без ноги − тоже золота захотел, а сом и оттяпал. Но много брешут, а паники много тот сом наводит. А теперь хватятся, а «Лизки» нет, вот шуму будет… верно вам гутарю. Так что, теперь самому Атаману повиниться надо бы, а то и Ерохин вас не спасет.
Аникей и Егорша молча обдумывали сложившееся положение, а выхода не находили, всё запуталось.
− Бежали с верфей, а тут встряли, − вздыхал Аникей, − и детей не найду, и сгину нипочем…
«Только с Аней наладилось, а тут это! − думал Егорша. − Да не надо мне этого сундука, только бы с Аней вместе быть…»
− Что делать будем? − прервав паузу, спросил Макар. Соня с Алёшей справно катили его коляску, чуть обгоняя спутников.
− Как вы, батя, скажете.
Алёша специально назвал Юрова батей, вверяя ему свою судьбу, решив, что без Сони не видать ему счастья. Как Макар решит, так тому и быть. Было понятно, что речь идет о сундуке, хотя вслух не говорилось.
− А ты, Соня?
− Я, как Алёша, − этим ответом девушка дала ответ на предложение Алёши, и согласилась с отцом – как он поступит с ящиком, она не будет против.
− Как всегда, решать мне, − фыркнул Макар в пушистые усы. − Да ужель я вам вражина какой, чтоб вас всех губить? Да я за вас всем глотку перегрызу! − он схватился за колеса коляски и ловко крутанулся на одном месте. − Эх, была не была!
− Что ты крутишься, небось еще что-то замышляешь, − подошел Миколай, − вот побачишь у меня…
− Да нет, − тихо ответил Макар. Алёша и Соня стали толкать его дальше.

А в лагере кипела работа. Дяба ремонтировал телегу, Миха с Сёмкой ему помогали. Фургон стоял наготове. В нем спрятали сундук: заложили так, чтобы не сразу бросался в глаза.
Четыре лошади съели всю траву в лагере и объели все листья на кустах и деревьях вокруг. Они хотели пить и ржали недовольно, их еще не запрягали. Алёша и Соня взялись напоить животину, за ними увязался Сёмка, но Миколай им не доверял и пошел следом, чтобы напоить и своего коня. И не зря – по склону, приближаясь к ним, ехала телега.
− Это Орешковцы до Ерохина едут.
В телеге было двое казаков.
− Да это Брицины Иван со Степаном, − узнал служилых Миколай.
− Здорово дневали! − зычно поздоровались те.
− И вам так же! − Миколай приветственно снял фуражку.
− Сам-то Ерохин в куренях будет? − спросил Иван, приостанавливая телегу.
− Да должон…
− А это кто же? − указывая на Алёшу, поинтересовался Степан.
− Брательник мой с жинкой, − соврал Миколай, чтоб меньше было вопросов.
− И откель это они пожаловали?
− С Глубокой Пиховки.
− На гости или насовсем? − не отставал Степан.
Алёша остановился возле телеги, а Соня с братом повели коней поить.
− Добрые кони, нагдысь, видели вон тех двух, в сухой балке паслись, − не унимался всё тот же Степан.
− Да это наши.
− А что же в балке?
− Там травы много… − ляпнул Алёша, но заметил, что ему моргает Миколай. − Да… с бабой мы там закувыркались, − перейдя на шепот, добавил он.
− Га-га-га! − заржали казаки. − Но, трогай! − и поехали дальше.
− Браво, выкрутился, − похвалил его Миколай, спускаясь к воде поить своего коня. Напоил и повернул назад, шустро догоняя остальных. − А теперь побойчей, а то вернутся, − поторапливал он их.
В лагере быстро запрягли Маньку и Воронка в телегу. Молодой жеребец раньше не ходил в упряжи, и теперь не стоял смирно, так и кидался в сторону. Фургон уже покинул стоянку, а телега всё не трогалась с места. Дяба и так, и эдак, не идут и всё тут. Вернулся Миколай на своем гнедом, покрутился перед кобылой и Манька пошла за ним, силой увлекая за собой Воронка.
− Едем, а куда? − спросил у Макара Сёмка. Фургоном управлял Алёша, у Михи еще болело плечо.
− В новую жизнь, − задумчиво произнес Батя. − Вон они как стелют, а как спать придется, там будет видно. Но ты, Сёмка, не унывай, хороший довесок мы с собой везем. Хотя сами не знаем, что в нем, − усмехнулся он в усы.
− Неужто отдадим? − удивился малой.
− Да, похоже, придется. Микола нас у речки так застращал, что, ежели не отдадим, шашками порубают.
− А они почем дознали?
− Просто кумекают наобум.
− И всё?
− И всё. А что мало, коли шашками? Да и корабль-то в глубину ушел.
− А вы не брешете?
− Во! Отец и брешет! − Макар сердито глянул на парня. − И у кого ты набрался такого.
− И как же он затонул? − пропустил замечание мимо ушей Сёмка.
− Похоже, мы с Соней потопили.
− Точно, батя, брешете.
− Нет, Сёмка, правда, − подтвердил Алёша, повернув к ним голову. − Вот потому Микола и грозит шашками.
− Что же мы сами-то едем?
− Деваться нам некуда, вот и едем сами. Обложили нас они со всех сторон.
− Вот и гацкий нос! − вспомнил Сёмка красное словцо деда Аникея. − А я не дамся, чтобы меня шашкой…
Но тут их догнал Миколай, и они смолкли.
− Алёша, пристань, что там впереди? − казак показывал на мелькающие светлые рубашонки. − Дети маячат, давай ближе подъедем, − сказал он и поскакал вперед, а за ним Алёша на фургоне и Дяба на телеге.
− Дядьку, помогите, мамка совсем вбилась, − растирая кулачками по щекам слёзы, жалобно лепетал хлопчик лет семи. Рядом стояла девочка помладше его и молча зыркала черными глазами из-под сбившейся косынки. Под низкой веткой маслины у самой дороги лежала женщина с закрытыми глазами, слабо постанывая, у нее был огромный живот.
− На сносях, − дед Аникей подошел к ней и положил под голову жакетку, а няня Оля, не усидевшая безразлично в телеге, сбрызнула ее водой из кубышки, которую подал Миколай.
− Кто такие? − обратился он к хлопчику.
− Батю казаки порубали…
− Это когдась? − Миколай нагайкой приподнял козырек фуражки.
− Нагдысь, мы с ночи идем… а мамке совсем худо и вбилась! − завопил мальчишка, а следом за ним и девочка.
− А ну смолкли! − прикрикнул на детей Миколай. − И докладывай по порядку.
Ребятишки притихли.
− Ну, откуда идете?
− Груцыновские батю порубали…
− За что?! − не сдержался дед Аникей.
Мужики обступили мальцов, а бабы приводили в чувство их беспамятную мать.
− Шашками, шашками… − пропищал мальчик и опять громко заплакал. В глазенках детей застыл страх, и взгляды их были, как у волчат. А женщина наконец очнулась, открыла глаза. Няня спросила как ее имя.
− Пелагея.
− Кто такие? − не медля, подошел к ней ближе Миколай.
− Домой иду, в станицу, − прошептала женщина.
− А чьих будете?
− Якушиных, деда Григория.
− О! − и Миколай присвистнул. − Так, давайте ее на телегу.
Никто не перечил и уже не удивлялся, что чужинец всё решает за них. Беременную осторожно перенесли в повозку, уложили, детей посадили рядом и поехали. Егорша, Аня и дед Аникей пошли следом за телегой.
− Туточки уже близко, − предупредил их Миколай.
Шли минут двадцать и увидели хутор.
− Да тут паны живут, − удивился Аникей, оглядывая поселение.
− Ерохин так и есть, − Миколай держался поблизости, будто конвоир.
− А вы как же?
− Не, я не пан, я в дружине.
− И курень свой есть?
− А как же, и баба, и дети − всё как положено казаку.
По правую сторону был скотный двор, огороженный высоким плетнем, дальше располагались амбары, конюшни, каменка; а по левую − десятка два куреней в два ряда, крытые соломой обнесенные плетнями, в садах на молодых яблоньках краснели поздние яблоки.
Панский курень стоял особо. Выделяли его резные окна и крыльцо, на высоком фундаменте он был выше других куреней. Дальше по улице, ближе к реке, виднелось несколько недостроенных куреней, рядом сох налепленный саман2.
Миколай, скакавший перед фургоном, нагайкой указал, что ехать надо к конюшне.
− Принимай, я до Ерохина − махнул он пожилому казаку, который вышел им навстречу из ближайшего куреня. − Ждите на скотном дворе, я щас доложусь, − бросил через плечо Алёше и уехал к панскому двору.
А фургон заехал во двор, где обычно стояли брички, телеги, линейки приезжающих. Выгон для лошадей был отгорожен, но лошадей не было, только в специально отведенном ворке3 находилось двадцать жеребят.
Ждали недолго, с Ерохиным пришли Миколай и еще трое казаков.
− Доброго здоровячку! − приветствовали новоприбывших.
− Слава Богу! − отвечали те.
Макару показалось неискренним их приветствие. «Это же мы должны сказать им «Здорово ночевали!», а они нам «Слава Богу!». Ой, что-то они словно лисы…»
− Молодцы, что все приехали, не обидим, коли будете исправно службу нести, − Ерохин каждого поприветствовал за руку, крепко пожимая своей. А потом подошел к телеге. − Так значит, Полюшка нашлась.
Женщина приподняла голову.
− Лежи, лежи.
− А вы меня помните?
− А как же, но в станицу тебя сейчас не пущу. Вот разрешишься, тогда и отправим. А пока у Апросима поживете. Миколай, давай к Апросиму, у него курень большой, и Матрёну кликни, пусть подсобит.
Поля опять застонала, казак повел лошадей под уздцы.
− А мы как же? − спросил Дяба. − Телега-то наша.
− Да вы, кто с телегой, тоже к Апросиму, остальные на конюшне размещайтесь.
Макара спустили на коляске с фургона, и он, тихо бубня себе под нос, сделал круг вокруг него.
− Вон опять что-то колдует, − вернувшийся Миколай указывал Ерохину на Макара.
− Да нет, это он несогласный, − заступился за Батю Сёмка.
− Макар, − позвал его Миколай, − давай сюда. С чем это ты не согласный?
Казаки обступили Макара.
− Деда Аникея молодые в курене будут жить, а мои в конюшне? − не переставал бубнить Юров. − Сманили, заморочили голову… А кусок тот Сёмка отколол! − сверкнул глазами Макар.
− Какой кусок? − спросил Ерохин и строго взглянул на Миколая. Тот сразу взял под козырёк и доложил по форме, как и что произошло утром. Затем вынул из котомки отколыш золотых волос и передал начальнику.
− Молодец, Егорша, − посмотрел на него Ерохин, а потом перевел взгляд на Сёмку, − и ты молодец. Любо, хлопцы.
Он подержал золото в руках, вроде как взвешивал.
− На всю дружину маловато, а вас справим.
− Ваше благородие, − подступился Сёмка, неумело держа ладонь у виска, − возьмите и меня в дружину.
− Возьмем, хлопче, обязательно возьмем, только… − казак немного подумал, − только, как научишься честь отдавать. А пока будешь у меня в посыльных.
И тут раздался свист. Все обернулись и стали всматриваться вдаль. По дороге неслось облако пыли, из которого постепенно вырисовывался силуэт казака верхом на лошади.
− Посыльный из станицы, − Ерохин повернулся уходить, разговор был закончен, и на ходу приказал одному из сопровождавших его казаков: − Фёдор, устроить и доложить.
− Есть! − отдал честь Фёдор Кудес.