В такую жару лучше сидеть дома под сплитом и не помышлять о каких-либо перемещениях. Но всё-таки свершилось — утро выходного дня и я на берегу Калитвы, чёрт знает где... От реки веет прохладой; вода удивительно прозрачна. И, как всегда, на солнце река отливает золотом.
Пару комков прикормки летят в воду и я вижу, как тут же со всех сторон к ней устремляются юркие мальки. Вокруг розовых комьев «клубники» начинается суета; то и дело кто-то из мелочи ярко вспыхивает серебристым бочком. Вскоре на дне выстраиваются несколько шевелящихся, похожих на волосы Медузы Горгоны, живых струй.
В мои планы заготовка малька не входила, и поэтому первое время я с надеждой поглядывал ниже по течению, в ожидании подхода более крупных рыбок. Увы, ничего достойного там не появлялось — время от времени совершали свои короткие перебежки почти незаметные маленькие светлые бычки, да проносились стайки мелких плотвичек.
За созерцанием предполагаемого места появления рыбы я поначалу и не заметил крупную овальную тень, приближающуюся к прикормке со стороны теневого берега. Тёмное нечто медленно приближалось в облаке мути к шевелящимся рыбьим прядям. Черепаха! Да, не редкость в этих краях, но что же она собирается делать?
Охотиться за мальком неуклюжее пятно не стало, только проутюжило остатки комьев прикормки, а ело оно пахучую смесь или не ело — видно не было. Нагнав тучу мути, черепаха развернулась и погребла опять к берегу, утопавшему в тени высоких ив.
Плюх! Что-то шлепнуло по воде метрах в двадцати выше по течению. Пока глаза привыкали к полумраку того участка реки, всё кончилось, только на воде виднелись остатки расходящихся кругов. Немного подождав, я вновь развернулся к своему участку дна и продолжил наблюдение.
И тут две быстрые тени молнией пронеслись сквозь шевелящиеся рыбьи пряди. Пряди встрепенулись, но тут же опять продолжили свой змеиный танец. Как будто ничего и не произошло. А тени, как два реактивных самолёта, разошлись по дугам в противоположные стороны и замерли, оформившись в двух небольших щурят. Интересно, что стали они параллельно друг другу — по разным сторонам мальковых струй, на расстоянии около полутора метров от них. Совершенно неподвижно. И, знаете, заметить их на фоне дна можно было только по тени, которая давала понять, что они висят над дном.
Опять плюх! Я резко повернул голову и увидел бирюзового зимородка, улепётывающего куда-то вверх по течению. Какое же у него блестящее перо, как полированный металл!
В тени ив противоположного берега раздался громкий хруст. По мощности звука я приготовился увидеть кабанчиков, по крайней мере! Как-то ночью одного из наших товарищей разбудил такой же хруст на другом берегу. На увещевания не шуметь супостаты не реагировали и были обстреляны огурцами. От шума проснулись люди с фонариками, осветили берег и увидели стадо кабанов, изумлённо уставившихся на них. Конфликта не случилось, стороны разошлись мирно. А сейчас некто, невидимый мной, печально вздохнул и поломился обратно.
Солнечный свет добралось и до моего берега. Стало жарко — самое время окунуться. Останавливало одно — в этом месте залезть в воду — мучение. Берег очень крутой, к тому же у воды скользкий, как лёд. И, поскользнувшись, страждущий охладиться въезжал в двадцатисантиметровый слой мягкого ила, густо нашпигованный острыми створками беззубок. Поэтому купаться здесь необходимо в носках, но сама процедура захода и выхода из реки от принятых мер приятней не становится. Да, такие омутки для купания не приспособлены, но ничего не поделаешь — жара!
Я, поругиваясь, слез в воду, проковылял береговой ил и, наконец, достиг течения и твердого дна под ногами. Но, чёрт возьми, какая же холодная вода! Конец июля! Я нырнул с головой и поплыл, пофыркивая, под тенистые ольхи, к глубокой ямке, в которой таилось множество рыбьих сюрпризов.
Течение вынесло меня на мель; я встал и пошёл по твердому песочку, едва покрытому лёгким илистым покрывалом. Такое дно здесь, в среднем течении — обычное дело. В совсем мелких местах, на перекатах, где сильное течение, — чистый, промытый песочек; там, где течение замедляется — появляется илистая простынка, а в омутках — скапливается ил, ракушки и, что самое неприятное. утонувшие и затянутые илом и песком деревья. Я за годы общения с этой рекой несколько раз получал довольно чувствительные ушибы ног от этих твёрдых и корявых топляков, несмотря на осторожность. Кстати, в таких-то местах и обитают неожиданно большие рыбины; нам как-то попался в этом месте сомик; ну, а наши здешние друзья рассказывали о рыбах внушительных размеров и неожиданных пород, вроде сазана, язя и упомянутого выше сома.
Выйдя на совсем мелкое место, я развернулся и пошёл обратно к рыбацкому насесту. Пару минут привычного чертыхания, ойканья, ненормативной лексики, и я снова на берегу. Рубашечку скорее, а то оводы возьмут в оборот! И — опять на стульчик; в воду — пару новых комьев прикормки, на крючки — червячков, в зубы — сигаретку! И, конечно, продолжение созерцания подводной жизни...
Вот это да! Наискосок, с теневой стороны к моему берегу пронеслась внушительная стая крупных подлещиков. типоразмера «киляк»! Нет, точно не кругляки, плавники серые, спутать можно с сопой-синьгой, конечно. Но почему мимо моих бойких навозничков? Эх, и на прикормку не позарились — не остановились, а прошмыгнули под мой берег, в ямку, и исчезли под тенями ольховых ветвей.
Всё-таки тут мелковато; вот на «Пеньках» или «Белой Круче» — ямы, так ямы! Метров по двадцать в длину, глубиной до 4 метров — но есть причины, почему мы не там остановились. Поэтому — стисну зубы и продолжу купать червяков здесь. Кстати, в садке уже плещутся плотвички товарного размера, ладошечный ласкирик, и ещё пара-тройка симпатичных рыбок. Но ничего примечательного пока не попадалось, из того, что запоминается надолго.
О, а вот и окуни! Тройка полосатиков чинно проплыла мимо, вполводы, не обращая внимания ни на червей, ни на мальков. Кстати, помните о щурятах? Они методично продолжали делать налёты на мальков, набивая брюхо. И, кстати, я совсем забыл рассказать про голавлей, настолько их тут много. Плавают себе, симпатяги чернохвостые, никого не обижая, и реагируют только на падающих в воду насекомых. А всякий враг моего жужжащего врага — мой друг. Поэтому к голавликам у меня хорошее отношение, отпускаю всегда. Проплывали мимо и довольно крупные экземпляры, но в основном здесь курсировали голавлиные середнячки.
Купание привело к появлению аппетита. Еду на берег я с собой не брал и пришлось идти в лагерь, к заветному столику. Как обычно, с моим уходом на реке начались какие-то интересные события. От неожиданности я уронил бутерброд, на радость только и ждавших этого разнообразных насекомых, и выбежал на обрывчик.
А по Калитве тихо плыло корыто. Конечно, это была лодка. Но меня потрясла её конструкция. Судите сами— из ткани Л-500, известной, как «серебрянка», была сделана прямоугольная коробка. А внутри находился человек и вычерпывал воду. В коробчонке виднелся вполне соверменный спиннинг с маленькой «вертяшкой». Судя по заломам на бортах, коробка ещё была и складной. Я попытался найти разумное объяснение увиденному, но не смог. Единственным преимуществом такой конструкции была её лёгкость — как по весу и переноске, так и по сборке. И то, что её трудно проткнуть веткой. Скорее всего, это житель одного из населённых пунктов, находящихся ниже по течению. Его, к примеру, подвозят на десяток километров вверх по реке и он сплавляется себе, полавливая щучек-голавликов. А в неудобьях, типа гребель и завалов, выходит на берег, собирает коробочку и снова раскладывает её уже в нормальном для сплава месте.
Я был так поражён конструкцией, что напрочь забыл о фотоаппарате и вспомнил о нём, когда рыбак уже скрылся за поворотом. Такое со мною бывает, уж не обессудьте.
А потом опять были наблюдения за речной жизнью, купания с чертыханиями и ожидание подходов крупной рыбы на вечерней зорьке. Увы, ничего примечательного поймано не было. Да и не в этом счастье.
Главное состоялось — я провел целый день с любимой желтой рекой...
Copyright © 2016 Борис Панасюк