Глава 2.

Беглые

I

Сто лет спустя. 1703 г.

Их было трое, они бежали с Воронежских верфей. Надеясь на то, что густые Донецкие леса укроют их от погони. Шли днем и ночью. Самым старым из них был дед Аникей. Ему было лет пятьдесят, но выглядел он старше своих лет. В Воронеже его ничего уже не держало, жена умерла. Дочь с зятем подались за Донец, и с ними на поселение увязался младший его сын Елизар, подросток пятнадцати лет.
У Аникея была одна мечта – добраться к детям, увидеть их напоследок и помереть спокойно. Слепое родительское чутье вело его по их следам. И когда между спутниками заходил спор, по какой тропинке следовать дальше, то выбираемый Аникеем путь бывал суше и проходимее. Приходилось переплывать или переходить вброд маленькие речушки.
Было начало августа – время, как говорится, когда «под каждым кустом готов и стол, и дом». Облюбовали место для ночлега.
− Егор, затевай похлёбку, − Аникей взял топор и стал рубить на дрова сушняк.
− Алёша, разжигай огонь, − по привычке Аникей руководил хлопцами.
Двадцатисемилетний Егор был крупным детиной; черные, как смоль, кудри кольцами ложились на могучие плечи, сросшиеся дугами брови и большие карие глаза – в его роду были татары.
Алёша − чистокровный русский парень двадцати пяти лет, русый и голубоглазый. За Аникеем он пошел с горя. Его невесту, пока он горбатился на верфях, приёмные родители против воли выдали замуж. Прибывшие на верфи подсобники из его хутора сообщили, что у Настёны уже родился сын. Рухнула последняя надежда. Путь домой был отрезан, а здесь встречаться с односельчанами и видеть в их взглядах жалость было невыносимо. Тогда и приметил, что дед Аникей часто о чем-то шепчется с Егором, однажды подслушал их разговор и попросился с ними.
С Егором же приключилось совсем другое. На Троицу загуляли с подсобниками, и он побил сотника, пытавшегося его урезонить. Тот заимел на него зуб, хотя Егор, протрезвев, извинился перед ним. Но сотник при каждом удобном случае старался его унизить. Обиду Егор сносил, крепко стиснув зубы. Он понимал, что еще один выпад против сотника приведет его на «дыбу».
На Донце целые ватаги с атаманами ездили на охоту, и по рассказам места были вроде бы знакомые. Давно, еще в молодости, бывал здесь и Аникей. И сейчас, пробираясь, кое-что припоминал, хоть и было это лет двадцать назад. Вот развилка в три балочки, два высоких кургана, как верблюжьи горба. А низина после весеннего уже сошедшего паводка густо заросла травой.
− Егор, возьми острогу, там в ямочках рыба бьется, − Аникей радовался, что можно побаловаться рыбкой.
− Где, дедусь? − быстро подбежал Егор, держа наготове острогу.
Алеша понял, что похлёбку готовить ему, подхватил казанок и, поспешно набрав еще светлой воды, молча побрел к костру.
С десяток линьков с ладошку выплясывали на илистом дне. Егор нацелился, не зная какого наколоть.
− Посмотри влево, − шептал Аникей сзади, − посмотри.
− Ах ты! − в тени от высокой травы за линьками наблюдала огромная щука. Егор быстро обошел куст лозы и, не мешкая, резко вогнал острогу в щучью спину и прижал к илистому дну. Дед Аникей стоял рядом по пояс в воде и старался помочь.
− Бери за голову, а я за хвост, ох, бесова штука, хороша, − радовался старый.
Вместе вынесли щуку на берег. Егор сразу начал разделывать её, разрезал брюхо. А дед отрубил рыбе голову.
− Алёша, принимай добычу − голову и хвост в похлёбку, а остальное зажарим, − смаковал Егор.
− Попируем на славу, − Аникей продолжал рубить добычу на части.
− А чешуя какая крупная, − Алёша по колено в воде чистил и промывал нарубленные куски.
− Егор, неси голову и хвост, там вода в казане уже кипит.
− Не солил?
− Потом.
− Бросайте больше в кипяток, толстые куски пока прожарятся, − советовал Аникей, густо обмазывая глиной отломки щуки.
− А может на палочках? − подошел Егор.
− Больше обгорят.
− Деду, я чуть дальше пройдусь?
− Загорелся, − кивая в сторону Егора, сказал Аникей Алёше.
Перескакивая с кочки на кочку по заросшей низине, Егор пробирался ближе к реке. В воде отражалась блестящая дорожка заходящего солнца. Но блик был не только от солнца, блестело еще что-то. Раздвинув густые заросли, Егор ахнул: в речке виднелся нос затонувшего судна. Носовую его часть украшала статуя: красивая женская голова, волны длинных распущенных волос из чистого золота, покрывая борт, спускались глубоко в воду. «Неужели всё судно из золота?» − думал Егор. По золотым кудрям четко виднелись слова: «Королева Елизавета-Регина».
«Английская шхуна», − догадался Егор, грамоту-то знал. На верфях пристрастился разглядывать чертежи, шотландец-переводчик немного обучил его этому. «Но откуда оно здесь?» − он перескочил ближе на шаткую кочку и увидел ниже на борту: «год 1603», но поскользнулся на кочке и, упав в воду, теперь уже не раздумывая, поплыл к шхуне.
Вода была светлая теплая. Парень подплыл, провел рукой по статуе: «Да… из золота». Но блестела только часть ее, то, что было в воде, покрылось зеленым мхом. «1603 год… сто лет назад, вот это да!.. Эх, надо возвращаться, становится совсем темно», − решил Егор и поплыл к берегу. А выйдя из реки, почувствовал, что какая-то неподдельная радость обуяла его сердце. Поспешил к костру. Там его уже заждались – уха была готова.

II

Ели молча, с аппетитом уплетая жареную щуку и прихлёбывая горячей ушицей. Приправой послужил львиный лук, придав особый аромат. В котелке кипел взвар. В балках было много тёрна – собирали по пути, а корни солодки заготовили впрок. Поели и стали укладываться спать.
− Егор, что молчишь, лиходей? − спросил Алёша.
− Утром что-то покажу, − ответил тот.
− Что ты нам покажешь? − не унимался Алёша.
− Это надо гляделками глядеть. А может мне почудилось. Завтра днем по видному рассмотрим, давайте спать.
− Так что там? − дед Аникей насторожился.
− Английское судно затоплено, − пробурчал Егор.
− Почему ты решил, что оно английское?
− Написано по-ихнему, и год – 1603, сто лет назад затонуло, а может и позже. Только не пойму, как здесь-то оказалось? − Егор не утерпел и стал рассказывать по порядку.
− На носу статуя – женская голова и грудь, а волосы распущенные, и всё из чистого золота.
− Врёшь, − Алёша придвинулся ближе к другу.
− Вот те крест, не брешу, − перекрестился Егор. − На солнце так и играет, а под водой тиной зеленой обросло.
− Ты что плавал туда? − дед Аникей тоже придвинулся плотнее. − То-то я гляжу, портки на тебе мокрые.
− Хотел получше разглядеть, да кочка шаткой оказалась, я и соскользнул, намок, ну заодно уже и поплыл поближе…
− А вдруг кто увидит, − опять насторожился дед Аникей.
− Да нет там никого, а у шхуны только нос из воды торчит, − Егор лениво зевнул. − Дед, но откуда оно может тут быть?
− В старину торговали на Дону, на Приазовье. А там леший его знает… Так говоришь, из чистого золота?
− Да, блестит, аж глаза слепит.
− Вот бы кусочек того золота, − размечтался вслух Алёша.
− Там на всех хватит, цельный борт украшает, а может оно всё золотое… вот где красота, − мечтательно проговорил Егор.
Крепким сном забылись под утро, но проснулись с первыми лучами солнца: слишком взбудоражил вечерний разговор, было не до сна.
− Егор, показывай быстрей, где это, − торопил Алёша. Но его тут же осадили:
− Сначала поедим, а то потом будет не до еды, − дед Аникей к делам приступал, основательно позавтракав, когда было что, и по-хозяйски заботился, чтобы не пропадало от жары то, что оставалось после ужина.
− Собирайтесь, пошли, − как старший, распорядился дед.
Первым шел Егор, Аникей старался не отставать, и они с Алёшей, перегоняя друг друга, еле поспевали за ним.
− Ну, скоро придем? − всю дорогу повторял Алёша.
− Не тараторь, − дед Аникей то и дело его одергивал.
− Вот, смотрите, − Егор раздвинул кусты, и перед ними открылось удивительное зрелище: золотая русалка с высокой грудью возвышалась над водой, поражая своей красотой. Складывалось впечатление, что корабль носовой частью сел на мель, и виднелся только нос.
Мужчины стояли с западной стороны от корабля, а с востока восходящее солнце, попадая лучами на голову статуи, создавало сияющий круглый ореол над девой, и этот блеск, отражаясь в воде, еще больше их слепил.
− О Господи… − перекрестился дед Аникей. − Сколько прожил, а такого еще не видел, − проговорил он, стягивая с головы шапку и вытирая пот, выступивший на лбу от волнения.
− Вот это да! − сразу только и сказал Алёша. А потом, чуть успокоившись, спросил:
− А где же буквы?
− Тень падает, да и из-за солнечных бликов их пока не различить, − Егор показывал пальцем, − смотрите чуть выше воды. Вчера на закате лучи хорошо освещали. Ну, что скажете? − он повернул голову к товарищам и, видимо, ожидал похвалы.
− Дед Аникей, что ты молчишь?
− А ты, Алёша?
Оба молчали очарованные.
− Что делать будем? − спросил наконец Егор.
− Да, − дед Аникей почесал затылок, − тут надо подумать…
− Вот это богатство, − восторженно произнес Алёша, − вот бы зажили!
− Не тараторь, − шикнул на него дед. − Наперво надо обследовать всё: сплавать, оглядеться и последить несколько дней, чтобы быть уверенными, что мы здесь одни. А то не ровен час, нас тут и застукают, − Аникей старался быть осмотрительным, да и жизнь кое-чему научила. − Вы, молодые горячие, послушайте старика.
− Дело говоришь, − поддержал его Егор, − а раз попалась такая добыча, мы её не упустим.
− Да я нежели против, − Алёша почему-то перешел на шепот, будто их в этой глухомани могли услышать, и стал раздеваться. − Я сплаваю, хочу руками потрогать, − он, не стыдясь, уже стоял голый.
− Я чуть позже поплыву, пусть получше обогреется, − дед Аникей прошлой зимой сильно простудился и до сих пор подкашливал, опасался даже не подхватил ли он чахотку.
Егор тоже разделся, и они с Алёшей поплыли вместе. А дед Аникей остался наблюдать за всем происходящим со стороны, и с сожалением вздыхал: «Мне бы лет на десять моложе, я бы им показал, как надо плавать».
А парни, не теряя время, обследовали корабль, и, ныряя в глубь реки, обнаружили, что он действительно завис на обрыве и держится только на носовой части. О красоте шхуны трудно было судить: в воде она покрылась мхом и обросла разными водорослями, с западной стороны наносной ил доходил до середины борта, а с восточной – зияла темная глубина. Ныряли и отдыхали, когда выныривали, держась за голову золотой статуи, поглаживая её золотую грудь.
– И не мечтал, что буду в руках держать такое, – весело сказал Алёша.
– Дерево к верху рыхловатое, может сможем вырубить что-нибудь? – прикидывал Егор.
– Да ты смотри, какие титьки, – не унимался Алёша.
– Были б они живые…
– А вдруг она оживет?
– Тю на тебя! – рассмеялся Егор.
– А что, превратится в русалку и будет с нами плавать, – продолжал юморить малой.
– Больно тяжелая будет русалка, на утащит, – Егор гладил драгоценные волосы. – Вот здесь немного сколото, и трещина идет вглубь, – заметил это он не сразу, лишь проведя рукой по сколу. Подплыл ближе к напарнику.
– Глубокая трещина, до самого дерева.
– Топорик надо с собой брать, – наметил Егор.
– И ножи, – добавил Алёша.
– Фу, вода прохладная, – губы у обоих посинели.
– Давай вернемся, погреемся, – предложил Алёша, – а то дед не дождется уже поди?
– Добро, – согласился Егор, и они поплыли к берегу.

III

– Ну что? – спросил дед Аникей, пританцовывая.
– Красота, – усмехнулся Егор. – Да и ты времени зря не тратил, – он показал Алёше, что дед вытоптал широкую поляну, и вырубил кусты, чтобы удобнее было спускаться к воде.
– Так разве же усидишь, бесова ваша душа, я бы поплыл, да вода еще холодная… ну, гутарьте!
Парни быстро одевались, у них зуб на зуб не попадал.
– Вот я и сушняк приволок, садитесь, – суетился дед Аникей.
– Пожевать бы, – Алёша съёжился, как мокрый цыплёнок.
Дед молча достал из котомки оставшиеся куски щуки, вчера зажаренные в глине. «Пусть подкрепятся», – решил он, по-стариковски обуздав свое любопытство. Доев свою порцию рыбы, Егор стал рассказывать, не спеша и как бы размышляя вслух. Деду его размышления показались дельными. Кое-что добавлял и Алёша.
В следующий раз решили плыть одетыми с привязанными к поясу ножами, котомкой и топориком. Дед Аникей тоже готовился к разведке, хотелось самому всё хорошо обследовать.
– Ребята, надо кому-то и на берегу дежурить, – осмотрительно напомнил Аникей.
– Ладно, я, – вызвался Алёша, – где острога? Пойду по ямкам рыбу гляну.
– Вон, за кустом лозы, – Егор показал, где вчера её в спешке забыли. Время было обеденное, солнце сильно пекло, а с западной стороны надвигалась темная туча и виднелись искры молнии, гулко гремел гром.
– Давай, – не терпелось деду, – побыстрее сплаваем, а то еще дождь пойдет, захватит и укрыться негде.
Егор взял топорик и котомку, Аникей вооружился ножом. Поплыли рядом. В реке огромные рыбины играли перед дождем, били хвостами так, что брызги летели далеко по сторонам, обдавая пловцов. И те, озираясь вокруг, стали не на шутку опасаться нападения разбуянившихся щук. Но рыба, похоже, не обращала на них внимания.
– Я на палубу, – сказал Егор, – ныряю в глубину.
Набрав полную грудь воздуха, он задержал дыхание. Палуба была покрыта мхом и водной растительностью, повсюду шныряли стайки мальков и рыбок покрупнее. Вероятно, самки старались метать икру в защищенных уголках корабля. Егор погрузился глубже. А вот и кубрик или каюта. Торопливо взялся за ручку одного из шкафчиков, дверца удивительно легко поддалась, выплыли какие-то предметы. Егор хватал всё подряд и засовывал в котомку. Воздух заканчивался, резко стал всплывать, задев что-то по ходу движения: одно было похоже на ящик, другое на стул. Виски сдавило, грудь распирало.
– Фу, – он дышал сдавлено и тяжело. – Фу, – только это сначала и смог вымолвить.
– Что так долго? Ошалел? – обеспокоился дед Аникей, держась за борт и пропуская Егора ближе к голове носовой статуи, где можно было присесть, оседлав шею красавицы.
– Посмотри в котомке, – наконец выговорил Егор.
Аникей протянул руку, пощупал через сукно:
– Бутылка и еще что-то. Ты отдыхай, и к берегу, там всё и рассмотрим. Давай котомку-то, я с ней поплыву, и топорик давай, – ему хотелось хоть чем-то помочь парню.
– Да мне не тяжело, – Егор уже отдышался, – поплыли, – и первым оттолкнулся от корабля. Аникей последовал за ним. Дождь уже стал моросить, когда они добрались до берега. Алёши не было видно.
– Где его носит? – проворчал дед.
– Идите сюда! – услышали они крик Алёши, и побежали на его зов. Дождь пошел сильнее и крупнее. Алёша спрятался в лощине, заросшей дубами, тёрном и караичем.
– Хорошее место, – похвалил дед. Ветки защищали их от ветра и ливня. – Вот тут и будем ставить шалаш.
К стволу дуба были прислонены их нехитрые пожитки, взятые в дальнюю дорогу.
– Смотрите, – все подошли ближе к Егору, – бутылка с чем-то. Там таких много, наверное, вино. А это чаша на ножке и рисунок…
– Серебряная, – сказал Аникей.
– Наверно, царская, – поддакнул Алёша.
Егор достал из котомки небольшое круглое блюдо.
– Гляньте, и год написан – 1589…