I

Раскат грома оглушил их с такой силой, что они аж пригнулись ниже к земле. Дождь шел темной стеной. И вдруг между громовыми раскатами послышался душераздирающий крик, заглушаемый порывом ветра и шумом дождевых струй. Все сразу насторожились.
– Слышали? – спросил дед Аникей, поднося палец к губам в знак особого внимания. Крик повторился с еще большим отчаянием.
– Женщина кричит, – произнес Егор.
– Да, голос женский, – Аникей повернулся, поддавшись направление, откуда доносился крика. Но Егор его остановил.
– Стой, дед, мы с Алёшей посмотрим, оставайся тут, с вещами.
Лощина, где они прятались, стала быстро наполняться водой. Пришлось спешно хватать пожитки и перебегать под соседнее дерево, которое росло выше по склону. Кое-что повесили на сучья дерева, ближе к стволу. Дождь хлестал так сильно, что, когда бежали, приходилось инстинктивно пригибаться.
Крикнули снова, но уже глуше. Егор накинул на голову жакетку, Алёша, повторяя за ним, не отставал.
– Топорик, возьмите топорик, – вслед им кинулся Аникей, отдав его вернувшемуся за ним Алёше.
Бежали шибко, наклоняясь низко, насколько это было возможно, к земле – порывистый ветер с лавиной дождя бил в грудь и лицо. Выше по склону в сторону уходила еще одна балка, и вода в ней бурлила, в поток собираясь где-то на вершине.
– Смотри, вон там, – указал рукой Алёша.
Из балки ползком выбиралась женщина. А позади нее в потоке грязной воды лежала перевернутая на бок телега, и рядом дохлая лошадь. Дождь понемногу стал стихать, черные тучи уносило на восток. Егор направился к женщине, Алёша за ним, но их привлекло глухое мычание за кустом. Оббежав куст, они увидели страшную картину. На земле покоилась женщина, было похоже, что она мертва, а мужчина с большой поспешность загребал ее землей, оставив только лицо. Оно было потемневшее. Мужчина мычал.
– Гроза, это гроза! – вдруг выкрикнул Алёша и стал помогать ему, рыхля топориком примятую землю. К ним присоединился и Егор. Втроем они скоро с этим справились. Мужчина даже не удивился появлению помощников, и продолжал мычать, стоя на коленях и подняв руки к небу. Теперь его мычание напоминало молитву.
– Пойдем глянем, что с той, – Егор указал на другую женщину.
Она лежала лицом вниз в мокрой выпачканной одежде, по виду можно было понять, что она не простого рода.
– Жива ли? – Егор тронул ее за плечо, оно было горячим. Пришлось перевернуть ее на спину. Это оказалась молодая девушка, довольно-таки приятной наружности, влажные светлые волосы выбились из-под накидки. Егор поднял девушку на руки и понес к мужчине. Она была очень легкой и еще живой.
– Кажется, без памяти, – рядом шел Алёша, – надо ее в память привести.
– Сейчас, а то испугаем.
Егор положил девушку рядом с мужчиной. И тот, увидев ее, на коленях подполз к ней и стал тормошить, продолжая мычать. Ресницы ее дрогнули, и она открыла большие голубые глаза, полные ужаса и тревоги. «Совсем, как у Алёшки, когда волнуется», – подумал Егор, дивясь такому сходству.
– Няня, – прошептала девушка и снова закрыла глаза.
По щекам мужчины текли крупные слезы. Он перестал ее трясти, дав возможность постепенно самой прийти в себя, только гладил по голове и мычал более глухо, словно пел песню. Всё это очень потрясло ребят, они безмолвно стояли, отстраненно наблюдая.
А гроза, натворив беды, уходила на восток. Из-за мрачных туч пробились лучи солнца, согревая и радуя всё живое. Дуновение легкого ветерка трепало кудри хлопцев, их мокрые жакеты были брошены неподалеку, там же, где и топорик. Егор заметил, что лицо женщины становилось светлее.
– Может оживет, – кивнул в ее сторону Алёша.
Мужчина тоже повернул голову. А девушка лежала, тихо посапывая, пригретая солнышком и, казалось, спала. Но на самом деле ее пугала действительность. Она давно уже пришла в себя и просто тихонько лежала, прислушиваясь к шуму в ушах, который никак не проходил, боясь открыть глаза. И снова ощущение ужаса от происшедшего проникло в сознание. Яркая вспышка молнии почти над головой стрелою прошла прямо в круп лошади, и следом дикое ржание животного, крик няни… Какая сила перевернула телегу и разбросала их, осталось загадкой.

II

– А-а! – закричала девушка, вновь пережив былой испуг. Она резко поднялась с земли с явным намерением куда-то бежать, но увидела незнакомых людей, стоявших рядом, и еще больше испугалась.
– Нет, нет! – девица бросилась убегать вверх по склону. Алеша среагировал первым:
– Мы не сделаем вам ничего плохого, – и побежал за ней. – Мы не враги, постой, мы не тронем вас, – Алёша догнал девушку и задержал её за рукав.
– Мы сами случайно попали под дождь, мы охотники, – он старался как можно убедительней говорить, чтобы успокоить её.
«Свои», – подумала девушка, услышав знакомую речь. Она остановилась и переспросила:
– Охотники?
– Да, охотники, – отпуская ее рукав, ответил Алёша, разглядывая барышню.
– Пойдем к ним, няне уже лучше.
– Лучше? – растерянно спросила она, и пошла рядом с ним. Накидка сползла с ее головы, и белокурые влажные волосы рассыпались по спине до самого пояса.
Тем временем женщина открыла глаза и попыталась что-то сказать, мужчина стал ее откапывать. Егор нагнулся ему помочь, но подошедший Алёша остановил их:
− Пусть еще полежит, ей бы немного губы смочить.
Мужчина поднялся, но, посмотрев на перевернутую телегу, только развел руками и промычал. Девушка торопливо подошла к нему и, волнуясь, спросила:
− Дяба, Дяба, ты что? − он в ответ опять промычал, указывая на рот.
− Что, что? − не отставала барышня, и мужчина открыл, показывая раненый язык, и попытался объяснить, что прикусил его, и теперь не может говорить. Язык был распухший, в крови. Только сейчас все заметили, что и лицо бедняги испачкано кровью. Это стало для девушки высшей точкой терпения: она обняла мужчину за шею и заплакала, горько и 4безудержно. А тот прижал ее к себе, гладил по спине большими руками, продолжая издавать нечленораздельные звуки.
− Воды? Я сейчас, − сказал Егор и побежал вниз, туда, где они оставили деда Аникея. А Алёша старался успокоить девушку, подойдя к ним поближе.
− Не плачьте, всё будет хорошо, смотрите, вон ваша няня уже приходит в себя, − он указывал на женщину, которая всё пыталась что-то сказать, и все сразу к ней наклонились, прислушиваясь. Девушка перестала плакать и начала освобождать от земли руки няни, лицо которой стало совсем светлым.
− Няня, тебе лучше?
− Да, − слабо отозвалась няня. − Пить, хочу пить, − уже чуть громче прошептала она.
− Сейчас, Егор принесет, − сказал Алёша, отвечая на их вопросительные взгляды.
− Егор? − переспросила барышня.
− Да, Егор. А я Алёша. Мы охотники, с нами еще дед Аникей, там он, − парень махнул рукой в сторону, где только что за бугром скрылся Егор. − А вы кто?
− Мы бежали от татар, − сказала девушка, − меня зовут Аня. А это моя няня Оля, и мой кучер Дяба.
− Почему Дяба? − удивился Алёша.
− Я так его с детства зову, Дяба… Дябулечка… − Алёша обратил внимание, что на ее слова кучер умильно заулыбался.
− Пить, − повторила няня Оля.
− Сейчас, потерпите, − наклонился к ней Алёша.
А няня Оля лежала и мысли ее были где-то далеко: «Ой, какой молодой наш Барин стал, наверное, я на том свете уже…» Голова шла кругом, глаза было больно открывать, лишь тяжелая сырая земля, словно вытягивала из тела все соки. И снова она слышала голос, но это говорила ее голубка Анечка.
− Боже, дай мне мужества изменить то, что можно изменить, и принять то, что мы не в силах изменить, − произнесла Аня и, повернувшись к Алёше, добавила: − Добрый человек, не оставляйте меня, помогите мне выходить няню и Дябу, − крупные слезы текли по ее щекам.
− Я и их буду об этом просить, − она посмотрела в ту сторону, откуда из-за бугра показались Егор, нёсший казанок с водой, и следом дед Аникей. Вскоре они подошли. Алёша заверил барышню, что не оставят их.
− Давайте я сама ее напою, − Егор протянул деревянную ложку, чтобы было удобней. После первых глотков женщина очень тихо проговорила:
− Благодарствую.
− Данило, − позвала она кучера, и показала на ноги. Мужчины кинулись откапывать ей ноги. Аня тоже старалась им помогать, но движения ее были судорожными и временами тело пробивала дрожь. Высвобожденная наконец от большого слоя земли няня попыталась встать, но это не слишком ей удалось − была очень слаба.
− Надо бы сделать настил выше по склону, − предложил дед Аникей, − и просушить одежду до ночи.
− Давайте там, − Алёша вспомнил их первое облюбованное место.
− Но там же вода низко, − не согласился Егор.
− Повыше сделаем, там ветки густые от дождя, − убеждал Алёша.
− Да, крона там густая, − поддержал дед Аникей, − и настил широкий получится, на всех хватит, там же три дуба рядом.
Алеша побежал посмотреть сошла ли вода. А дед Аникей вынул из котомки бутылку, найденную на корабле, и ножом пытался ее открыть.
− Дай открою, − Егор ловко справился, пробка отлетела со звоном, понюхал: − Вино вроде, − и вернул бутылку деду.
− Да, вино, − Аникей принюхивался с опаской.
− Давай я первый попробую, − Егор немного плеснул из бутылки себе на тыльную сторону ладони, еще раз понюхал и лизнул.
− Сладкое, − приложил горлышко к губам и отпил несколько глотков. − Ежели нонче не помру, тогда и вы пейте.
− Не шути так, надо вона подлечить, − кивнул Аникей на путников.
− Да вино это, вино, − настаивал Егор, чувствуя, как горячая волна расходится по телу. − Крепкое, − добавил он, − надо еще сплавать.
Дед Аникей тоже отпил несколько глотков.
− Ага, вино, − и взяв у девушки деревянную ложку, налил в нее жидкость и поднес женщине: − Надо согреться, − она выпила.
Затем предложил барышне. Та сначала отрицательно покачала головой, но посмотрела на няню и согласилась тоже выпить тоже. Даниле Аникей отмерил две ложки. Тот прежде чем глотнуть, пару минут держал вино во рту.
− Ничего, заживет, − дед Аникей похлопал кучера по плечу. Возраста они одинакового, темные кудри Данилы густо пробила седина, взгляд был приветливый.
Вернулся Алёша.
− Вода сошла. А в балке, что рядом, можно сучьев и вереск нарубить для настила.
Дед Аникей опять плеснул в ложку и подал Алёше.
− Согрейся.
− Мне не холодно.
− Бери, мы все попробовали, − Алёша выпил.
− Потом еще добудем, − повернулся к ним Егор.
− Берите топорик и принимайтесь за настил, − распорядился дед Аникей. − А я здесь осмотрюсь, чем им помочь.
Захватив мокрые пиджаки и топорик, Егор и Алёша поспешили вниз по балке.
− Пошли, Данило, глянем телегу. А вы на солнышке грейтесь, − обратился Аникей к женщинам. Убитая молнией лошадь была почти полностью занесена илом.
− Сколько мяса пропало даром, − сокрушался дед, − а может, какой кусок ничего еще? − обернулся он к Даниле, на что тот промычал утвердительно.
− Пусть пока в земле побудет.
Аникей обсмотрел телегу. Вдвоем с кучером попробовали ее перевернуть, но та не поддалась. Данило приподнял из ила оглоблю, она была целой, и снял ее с загнутого крючка на основании. То же он проделал и с другой, которая так же оказалась не поврежденной, а полусгоревшая упряжь торчала из нанесенного ила возле трупа лошади. Поддев с одной стороны две оглобли, Данило с дедом Аникеем с усилием все-таки поставили телегу на колеса, и выкатили на склон повыше из вязкого ила.
То здесь, то там валялись их нехитрые пожитки, разбросанные во время грозы ветром и наполовину засыпанные илом. Мужики молча всё собирали, выкапывая из сора, и сносили на телегу.
− Потом всё помоем в вольной воде, − приговаривал дед Аникей, а Данило мычал в знак подтверждения. Со стороны балки доносился стук топора.
− Хлопцы работают, − радовался Аникей, − молодцы ребята! − хвалил он их Даниле, словно сватал. Кучер кивал в ответ.

III

Солнышко катилось к западу, легкий ветерок теребил листья. Всё вокруг было как будто новым после дождя. Весело щебетали птицы, скворцы многочисленной стаей садились на терновник, густо осыпанный спелыми ягодами, из-за чего куст становился серым, и дружно клевали, а через мгновение поднимались и перелетали на следующий куст, оставляя этот почти без тёрна.
− Смотри, орудуют, − Егор кивнул на кустарник, − похоже, тёрен ранний, пойдем и мы поедим, − Алёша пошел следом:
− Во птички дают!
Ребята поели сладкого тёрна и только отошли от куста, как скворцы облепили его. Алёша с Егором посмеялись и занялись своей работой. Между тремя росшими рядом дубами получился хороший настил. Вырубленные в молодом дубняке ровные верейки плотно положили поперек росших параллельно ветвей. Поверх настила наложили тонких веток и толстый слой листьев, а одной стороны приделали подобие лесенки, обмотав перекладины узкой лозой. Алёша забрался наверх испытать на прочность и остался доволен.
− Не провалится? − засомневался Е гор.
− Не должен. А вот здесь можно перегородку сделать, − одна ветка росла низко над головой Алёши, а он сидел посреди настила, − из лозы сплетем. А удобней будет, если можно чем-нибудь завесить… Но нет, нечем. Пойдет, значит, лоза.
− Хорош придумал, − одобрил идею Егор и спустился ниже по балке нарубить тонкой лозы.
Алёшу же привлек шум. Ведь настил она соорудили в таком укромном месте, по периметру заросшем кустарником и только с одной стороны был широкий проход, где посредине высились три дуба. Из тёрна, шиповника, караичей и молодых дубков получилась зеленая естественная изгородь, будто небольшой дворик перед двухэтажным, так как и под настилом получилось укромное местечко, живым шалашом. Алёша, решив не разбрасываться жилой площадью, настелил мелких веток на «первом этаже» и вышел из дворика посмотреть, что там за шум. А это дед Аникей с Данилой тянули телегу, на которой лежала няня, Аня шла за повозкой.
− Сюда давайте, − Алёша направился к ним навстречу. − Оттуда можно заехать, и телега будет в укрытии, − он подсобил им, толкая телегу, и она прошла в проход, по пути цепляя ветки, а левое заднее колесо попало в ложбину, недавно вымытую дождевым ручьем. Пришлось приложить немало усилий, чтобы вытолкать телегу и поставить в удобном месте, оставив пространство для костра. И тут появился Егор с большой охапкой лозы.
− Хлопцы, берите с телеги узлы и бегом к реке: нужно промыть от ила весь их небогатый скарб, а то им и переодеть нечего. А мы с Данилой займемся ужином, вон сколько мяса нагружено, − рядом с няней в телеге лежал хороший кусок конины.
− Посмотри, Егор, отошло от грозы, в земле столько пролежало, − все обступили телегу, рассматривая мясо и слушая деда Аникея. − Остальное прикопали, авось до завтра не пропадет, − никто на это не возразил.
Среди собранного имущества нашелся и Анин узелок с вещами. Она хотела сама привести его в порядок, но у нее не было сил – так измучило ее происходящее. И дед Аникей не позволил девушке ничего делать.
− Иди, Аня, к няне и присмотри за ней, ребята сами справятся, − а сам подумал: «Ну глазищи, как у Алёшки голубые, как небо».
− Вот берите, − подал он парням узлы, и те поспешили к реке.
Няню с телеги переложили на настил. Дед Аникей достал из своей котомки сухой жакет и укрыл женщину. Данила подсадил к ней и Аню, которая падала от усталости. Послеобеденное солнышко припекало, и всё кругом парилось после дождя. Но в мокрой одежде Аня чувствовала себя не совсем комфортно, и ее стало знобить. Не лучше чувствовал себя и Данило. Язык очень болел, по телу разлился жар, хотя он старался не подавать вида.
Однако, все равно нарубили и наломали хвороста для костра, порубили мясо, сложив в казанок, и дед Аникей отправился к реке набрать воды и помыть мясо. А там Егор развешивал по кустам разноцветные рубахи, юбки, платки, накидки да какие-то замысловатые подвязки и портки с кружевами, которые Алёша полоскал речке и клал на лопухи.
− Придется оставить всё на ночь, куда же мокрое девать, − Егор повернулся к деду Аникею.
− Нет, развесим по кустам ближе к костру, − резонно ответил тот.
− Хорошо, − Егор почти во всём соглашался с дедом.
− Раз эти появились, − кивнул он в сторону шалаша, − то может еще кто объявится.
− Аня сказала, что они бежали от татар, может быть погоня, так что нужно быть потише, − включился в разговор Алёша.
− А как же костер? − забеспокоился Егор.
− Будь, что будет, − дед Аникей передал Алёше казанок. − Промой мясо и зачерпни воды.
Всё выполнили в лучшем виде: набрали водицы, промыли мясо, выложив куски на листья лопуха, чтоб стекли, а потом опустили в казанок с чистой водой.
− Нужно еще веток нарубить, чтоб на ночь проход закрыть, − сказал Аникей, и ребята сразу поняли, что имелось в виду. − Ну, заканчивайте побыстрей, − сказал он и быстро зашагал к шалашу.
А ребята, прополоскав последние тряпки, принялись за посуду: котелок, ложки, кружки, два больших казана – туда они сложили мокрую одежду, а в котелок кухонную утварь. Два толстых прополощенных одеяла и лантух перевесили на длинный шест.
− Как тебе Аня? − спросил Алёша у Егора.
− Да глазищи, как твои, словно блюдца, что господа чай кушают.
− Хороша барынька, − Алёша широко улыбнулся.
− Почему барынька? − удивился Егор.
− Да ты по одёже погляди, да и няня, и кучер у нее свои.
− Я думал, они ей мать с отцом…
− Да нет, − Алёша опять заулыбался, − ты за водой бегал, а она мне рассказала, и про татар тоже, надо потом подробнее расспросить.
− Давай уже, пошли, расспросчик, − шутя сказал Егор.
Они сложили оставшиеся тряпки, подняли шест на плечи, повесив на него еще и котелок, а казаны понесли в руках. Чуть прошли.
− Алёша, я что-то корабля не видел, − обратил внимание Егор.
− Вода сильно прибыла. Завтра посмотрим, уже темнеет, − ответил Алёша, сгибаясь под тяжестью шеста.
Ветер дул с реки, донося с противоположного берега свист и лай собак, ржание лошадей.
− Послушай, − остановился Егор.
− Слышу, − притих Алёша.
− Дым в сторону относит, − Егор указал на расстилавшийся поверх деревьев дымный шлейф от их костра. Свист и лай то стихали, то становились громче. Ребята заторопились к своим предупредить. Но дед Аникей успокоил их, что за кустами огня не было видно, а дым с того берега вполне можно было принять за туман. Мясо было готово, и костер быстро затушили. Ели в темноте. Аню с няней пришлось будить, женщины уже спали. Аникей подал им туда мясо в миске и бульон в кружке, но они выпили только бульон, и Аня немного отщипнула мяса. Данило тоже есть не мог. Аникей сначала плеснул ему вина, а потом дал ему выпить бульон. Зато ребята уплетали конину за обе щеки, аж дед Аникей радовался, глядя на их аппетит. «Нет ничего на свете более приятного, − думал старый, − чем видеть, что твои дети сыты. Вот когда каждый родитель обретает душевный покой». А за время странствований он прикипел душой к ним, к родным, и с умилением смотрел на них и радовался их успехам. Аникей учил хлопцев всему, что знал сам, и они его во всем слушались.
Поели скоренько, и стали развешивать по кустам мокрую одежду, а одеяло и лантух расстелили на траве рядом с костром. Спать на настил залез только дед Аникей. Ребята и Данило легли на земле под настилом, разровняв охапку лозы и подостлав из своих котомок, что было сухим из вещей.
За ночь просыпались дважды – Аня кричала во сне, и ее успокаивала рядом спавшая няня. Аникей спал за перегородкой из лозы, крестился. Данило вообще плохо спал: его трясло, он весь горел, язык распух и больно было закрывать рот. А парни переживали о девушке молча.
«Какой сегодня долгий день», − думал Егор.
«У нее глаза какие-то знакомые… Егор говорит, как у меня, − размышлял Алёша. − Сказано же, что похожие люди влюбляются…»
А на том берегу действительно находилась банда разбойников, гнавшаяся за беглецами, только потеряли они их из вида выше грачовника. Это такая низина, часто поросшая сладкими грушами, грачи выводили там птенцов, и ветки были густо обвешены грачиными гнёздами. Данило впопыхах повернул по утоптанной тропе вправо, а налетевшая гроза смыла ориентиры, поэтому разбойники повернули влево, перешли реку вброд. След от телеги на том берегу показался им свежим, а грозовой дождь совсем сбил их с толка. Зная там наезженную дорогу, разбойники не доверились чутью собак и остались ни с чем. Назад они повернули другой дорогой, перейдя речку вброд далеко отсюда вниз по течению. Банда грабителей − с бородами, длинными волосами, вооруженные до зубов − маленькими группами нападала на проезжавших по тракту без сопровождения солдат или казаков. В эти отряды входили люди разных национальностей, но почему-то очевидцы, побывавшие в таких схватках, утверждали, что среди разбойников были татары. Поэтому Аня и сказала, что они бежали от татар.