«Что они за люди? − присматривалась к новым знакомым Соня. − Вроде бы спасли, харчи поделили на всех, а как-то боязно…»
− Соня, надо бы Серого проведать, − от неожиданности Соня аж вздрогнула, так неслышно подъехал на коляске Батя.
− Незаметно тихо смотай туда и обратно, пока все отдыхают, а я за ящиком присмотрю, − прошептал он. Девушка согласно кивнула головой и оглядела лагерь. Кажется, все здесь, не было только Алёши. «За ограду он не выходил, значит, в шалаше», − решила она.
Аня и няня Оля сидели в холодке под ветвями дуба. Няня плела Ане косы, они о чем-то шептались. С другой стороны телеги на траве расположились Егорша, дед Аникей и Дяба. Егорша лежал на спине, глаза его были прикрыты кепкой, и не понятно было спит он или за всеми подсматривает. Воспользовавшись моментом, Соня скрылась в кустах.
Егорша не спал, он наблюдал из-под кепки за Аней. Она ему понравилась с первых дней, но он гнал мысли о ней. А когда выяснилось, что Алёша её брат, то стало ясно, что он теперь ему не соперник. Начал присматриваться смелее. Ему нравилось в ней всё: глаза, улыбка, походка. И сейчас он с замиранием сердца следил, как няня заплетает ей косы, как умело она это делает: «Вот бы и мне вот так же взять эти волосы в руки и любоваться, перебирая их…»
Три раза прокуковала кукушка, потом соловей залился веселыми трелями. «Хорошо-то как! Кукушка, соловей…» Егорша посмотрел на макушку дуба. Оттуда Алёша подавал ему знак. «Вот и началось», − Егорша поднялся, огляделся: отсутствовала только Соня. «Может в шалаше?» − подумал Егорша.
Но тут он встретился взглядом с Батей и подошел к нему.
− Батя, где Соня?
− Какой я тебе Батя, − усмехнулся тот.
− Тогда давайте познакомимся. Я – Егорша, а вас как зовут?
− Зовут очень редко, а больше гонят, − такой тон настораживал Егоршу. − Что, Сонька приглянулась? Смотри мне, паря, я хоть и без ног, но за дочь постоять сумею, − сверля , как у Сони, глазами гордо заключил Батя.
Егорша смутился и, прямо сказав, что, мол, нет, ему Аня нравится, развернулся да пошел в шалаш. И своим ответом обезоружил Батю: «И чего я ершусь, может всё получится ладушки». Он тоже был не прочь подремать, но надо ведь следить за чужаками, раз Папаню ранили.

С наблюдательного пункта на верхушке дерева Алёша всё видел, как на ладони. Окрест вроде бы спокойно было, но тут он заметил рыжую голову Сони, мелькающую между кустов. «Куда это она направилась? Надо бы проверить». Он подал знак Егорше и ловко спустился на землю, пробрался через заросли терновника: «Ой, какой крупный», − заметил Алёша, на ходу сорвав несколько ягод и отправив их в рот. «А, вон мелькнула ее голова», − увидел он и побежал за «огоньком», стараясь оставаться незамеченным за кустами лозы. Соня шла по берегу, постоянно оглядываясь по сторонам. Алёша увидел, как она скрылась за обрывом, подождал немного и быстро последовал за ней.
Здесь речка поворачивала резко вправо. За поворотом опять был низкий берег, заросший кустарником и большими деревьями, а за ними – низина и небольшой лог1. «Вот куда она направлялась». Алёша увидел фургон и лошадей, людей не было видно. Он пробирался поближе к оврагу, прячась за деревьями, и чуть не наткнулся на Соню. Она притаилась за кустами и тоже наблюдала за фургоном. «Значит, они не одни, бежит предупредить, но тогда почему остановилась?» Алёша ждал, что же будет дальше. Соня присела на корточки, оглянулась кругом – было тихо, и только хотела подойти к фургону, как увидела еще одну лошадь.
Лошадь была с уздечкой, но без седла. То, что Серый и Кроткий паслись мирно, не реагируя на чужую лошадь, означало, что она здесь уже давно. «Что за бяка, там еще один конь и тоже с уздечкой, − Соня пригнулась ниже к земле, − значит, кто-то в фургоне, не зря же кто-то свистел. Что делать?» Она не на шутку испугалась и стала с опаской оглядываться. Сзади за ветками что-то промелькнуло. «Там кто-то есть!» − у девушки перехватило дыхание, и она еще сильнее прижалась к земле.
Алёша заметил ее испуг и понял, что она обнаружила его присутствие. В несколько стремительных прыжков он подлетел к Соне и зажал ей рот одной рукой, а другой удержал за талию, чтобы не убежала. Алёша резко развернул ее лицом к себе, чтобы она увидела, кто это, но Соня стала бороться с ним, вырываясь из его рук, но он еще крепче прижал ее к себе. Тогда она укусила его за пальцы, зажимавшие рот, и он отдернул руку, опустив ее на плечо девушки. Она оказалась зажатой в его сильных руках.
− Тихо ты! − скомандовал Алёша.
− Что там такое? Кто это?
− Не знаю.
− Да отпусти, медведь, больно же!
− А ты не убежишь?
− Нет, − прошептала Соня, чувствуя, как Алёша ослабил руки, но совсем не отпускал и как-то пристально смотрел ей в глаза. Встретившись взглядом, они одновременно смутились, и Алёша разжал объятие.
− Это ваш фургон? − спросил он.
− Да, только конь, что с уздечкой не наш, наши на цепи.
− А вас всех сколько? − продолжал выспрашивать Алёша.
− Четверо.
− Не врешь?
− Нет.
Глаза Сони блеснули желтыми искрами. Алёша никогда раньше не видел, как из глаз летят искры, а теперь подумал, что не зря люди так говорят.
− Что будем делать?
− Ждать.
− Я буду ждать. − тихо повторила Соня. − А ты иди.
− Нет, я тебя не оставлю. Вместе подождем, − Алёша приготовил нож.
− Ладно, − согласилась девушка. Ей не хотелось, чтобы он уходил, было как-то спокойней рядом с ним.
Ждали до самого вечера, но из фургона никто не показывался и никого не было видно поблизости. Кони то беспечно щипали траву, то заходили в реку попить воды и опять паслись.

А в лагере началась суматоха. Аникей проснулся от голосов кукушки и соловья, заметил недобрый настрой Бати и как Егорша поспешно метнулся в шалаш; осмотрелся − не было Сони и Алёши. Но Алёша прокуковал и смолк, значит, наблюдает за Соней.
Аникей подошел к Бате и спросил напрямик:
− Что вы замышляете? Где Соня?
− По нужде пошла, − буркнул тот.
− Нельзя здесь одной ходить, очень опасно. Или вы не одни тут?
Батя сверкнул глазами.
− Нет, одни, все здесь. Да она сейчас придет, сказал же – по нужде! − повысил голос Батя, надеясь на скорое возвращение дочери.
− Ну ладно, − отошел от него Аникей и заглянул в шалаш.
С ранеными было совсем худо: Папаня бредил, а Сёмка весь горел.
− На, пописай и выпей, − Аникей принес со двора банку и отдал ее дрожащему парнишке, − а то дело паршивое. Лекарей здесь близко нет, трава не заварена, костер же не разводили – не ровен час кто нагрянет, и это пока лучшее лекарство.
Сёмка сделал, как велел старший, и пил с закрытыми глазами, сильно морщась. Аникей достал из котомки корешки солодки и подал пареньку.
− На вот, зажуй. Да не горюй, день-другой пролежишь и поднимешься. Только как писать захочешь, так и пей, ни разу не пропусти, банку рядом оставь. А вот с ним-то что делать? − задумался Аникей, посмотрев на Папаню.
− Не бросайте его, это мой отец, − прошептал Сёмка, и слезы сами брызнули из глаз, как не старался он их удержать.
− Да кто ж его бросает, но помочь как? − рассуждал вслух Аникей. − А куда Соня могла пойти? − вдруг спросил он.
− Наверно, приглядеть за фургоном и Серого с Кротким проведать, − шепотом ответил Сёмка.
− Серый и Кроткий – это кто?
− Кони.
− А что же она одна-то пошла?
− Она всегда так, смелая такая.
− Ага, смелая значит, гацкий нос, а коли что?
− А что?
− А про свист ты забыл?
− Нет…
− То-то и оно, − покачал головой дед Аникей и вышел из шалаша.
Дяба готовил дрова для костра, Аня с няней собирались к реке за водой. Батя был рядом с ними. Аникей подошел к нему и спросил:
− Батя − это имя или тебя иначе как-то зовут?
− Юров Макар. Но я уже и «Бате» привык, можете звать, как хотите.
− А теперь, Макар, скажи, фургон ваш далеко отсюда? Что-то долго их нет, − Аникей ждал честного ответа, тревожно было ему на душе.
− Кого их? − спросил Макар.
− Да Сони с Алёшей. Как бы чего не случилось…
− Что, что может случиться? Тут недалеко, за поворотом реки в ложку.
− Макар, в том-то и дело. Здесь туда-сюда бандиты метаются, ночью крики слышим, ругань, плачь, − Аникей специально сгущал краски. − Но если ты за дочь не боишься, то я за Алёшу очень боюсь.
Подойдя ближе к телеге, которая стояла посередине двора, он махнул рукой Егорше, и тот стал быстро спускаться с наблюдательного пункта на высоком дубе.
«Да, ловко у них тут, − Макар почесал затылок. − А я и не заметил».
− Так где, ты говоришь, ваш фургон? − тоже поинтересовался подошедший Егорша.
− Так, сходи с Аней по воду, − перебил его Аникей, − только аккуратно. Что там сверху видно?
− Всё тихо, − ответил парень.
− Ну ступайте, а то ужинать нечего.
Егорша легко подхватил казаны, позвал Аню, и они скрылись в лазейке изгороди.
− Егорша, − заговорила Аня по дороге.
− Да, слухаю, − улыбнулся он.
− Искупаться хочу, но кругом мужики… а день очень жаркий.
− Пошли, там, у реки, решим, − они шли рядом, и Егорша придерживал ее за руку. Через несколько шагов, прислушиваясь к звукам леса, он задумчиво, будто про себя, отметил:
− Вроде тихо… Где же Алёша с Соней, давно уже их нет…
Когда подошли к реке, Егорша спустился, наполнил два казана и вынес их на берег.
− Аня, пойдем в те кусты, там помоешься, а я пригляжу за округой. В реку я тебя не пущу.
− Да я хорошо плаваю, ты только отвернись, − зарумянилась девушка.
− Нет, − Егорша взял ее за руку. − Аня, а ежели что? Не будем рисковать, пошли.
Он взял казаны с водой и понес в плотный кустарник, Аня пошла следом.
− Давай, только побыстрее, − ставя казаны, пробормотал Егорша, стараясь не выдавать охватившее его смущение, повернулся и отошел подальше. Ане же ничего не оставалось, кроме как подчиниться.
После той грозы она прониклась к Аникею с ребятами большим уважением, пережитое их сроднило, и Егорша очень ей нравился, как брат. «Как брат? Нет, было еще что-то, − думала Аня, − но что это его забота. Они же с Алёшей друзья, а Алёша мой брат, наверно, так и должны себя вести друзья…» Поливая себя водой, она вспоминала, как он взял ее за руку, как посмотрел затуманенным взором; в тот момент ей вдруг захотелось прикоснуться к его кудрявым, черным, как смоль, волосам…
− Ой, да что это я! − размечтавшись, одернула себя Аня, побыстрее заканчивая с купанием. Она оделась, взяла пустые казаны и пошла искать Егоршу.

Он спускался по склону бугра и нес в руках темно-синий букет, и, подойдя к Ане, улыбаясь, протянул его ей:
−На, возьми.
Это была ежевика. «Ягоды растут у реки, что же он там делал?» − подумала Аня.
− Спасибо, − она приняла подарок и внимательно-вопросительно посмотрела ему в глаза.
− Да думал, Алёшку увижу, − угадал с ответом на немой вопрос Егорша.
А время бежало, и они набрали воды для ужина и поспешили обратно в лагерь.
− Ну что? − сразу по их приходу спросил Аникей.
− За поворотом фургон и четыре лошади в ложку пасутся, − Егорша поставил казаны.
− Четыре? − переспросил Макар. − Наших только две, вот бесова проделка! − глаза его сделались желтыми. Он повернул коляску и поехал к проходу в изгороди.
− Куда? − остановил его Аникей.
− Соня там, а я тут…
− Надо обдумать, − Егорша встал перед ним, заслоняя собой проход.
− Нет, Макар, ты останешься здесь, за главного, здесь же раненые и бабы,− Аникей положил руку на его плечо. − А мы втроём пойдем.
− Запомни, за главного, − повторил Аникей, − если что, не бросайте Аню с няней.
− Берите тогда ружье и патроны, − Макар протянул Егорше кисет с патронами.
− А вы?
− У меня вот есть, − и показал обрез, который вытащил из-под сидения коляски.
Из-за реки послышался шум, кто-то погонял лошадей, а потом завели песню – пели бабы и мужики. В лагере притихли, вслушиваясь в отголоски. Песня была казачья, но постепенно удалялась.
− Казаки… − протянул Макар, погрустнев.
− Так, побойчей! − постарался взбодрить его Аникей. А сам взял специально приготовленную дубину, Дяба прихватил кнут, Егорша вооружился ружьем, и они ушли, заслонив вход в лагерь свежими ветками.
Макар покрутился на коляске возле закрытого прохода и выругался в свои пушистые усы; сделав круг по лагерю, подъехал ближе к тому самому кусту шиповника, проверяя, не видно ли ящик. Похоронкой2 остался доволен. Макар кашлянул, стараясь придать себе уверенный вид, и повернул к женщинам.
− Давайте разводить костер, − он протянул няне Оле свою котомку. − Там трава, надо заварить Сёмке и Михе, чтоб сила не уходила.
− А как же дым? − спросила няня, бледнея от страха. Они с Аней очень боялись оставаться с малознакомыми людьми, не зная, что можно от них ожидать, и сможет ли мужчина без ног защитить их от бандитов, да и станет ли он вообще их защищать.
− Не бойтесь, я здесь, значит, всё будет хорошо, − сказал им Макар. − Будем варить похлебку. Я, знаете, как вкусно готовлю? Ммм… пальчики оближешь. Аня, посмотри, как там Миха с Сёмкой. А ты, хозяйка, чья будешь?
− Как это чья? Я няня Анина.
− Ну, мужик у тебя кто?
− Никто, нет у меня мужика.
− А Аникей?
− Нет.
− Тогда Дяба?
− Да нет же, говорю. Дяба Анин кучер, − и она рассказала, как произошла их встреча. Слушая рассказчицу, Макар диву давался: «Вот судьба, что с людьми делает…»
− А как же корабль затопленный? − вставил слово он.
− Да ходили ребята на реку, то бутылки с вином приносили, то посуду какую достанут.
− Какую посуду?
− Да вот блюдо, и на каждом написано вон что, − указала она на буквы, демонстрируя серебряную тарелку, больше обычного размера.
− Королева Елизавета, 1603 год, − прочитал Макар. − Английское.
− А вы по-ихнему разумеете?
− Да немного совсем…
Костер разгорелся, вода в котелке кипела: положили рыбу, бросили крупу. В закипевшем чайнике заварили траву для раненых. Аня то и дело ходила менять мокрое полотенце на лоб Михею, он бредил. А Сёмка после лечения уриной держался молодцом, но из шалаша не хотел выходить – голова тянула вниз, клонило в сон. И он дремал. А перед глазами мелькали все события сегодняшнего дня. С испугу он просыпался и опять закрывал глаза. От костра вкусно потянуло похлебкой.
− Он хотел съесть меня, но нет, я его съем, − усмехнулся Сёмка.
Аня принесла ему кружку с горячим питьем:
− На вот, батя Макар велел тебе выпить, а потом кормить тебя буду.
− Ой, горячая, − Сёмка приподнялся на локте и взялся пить.
− Мелкими глотками пей, − придерживала кружку Аня. Сёмка послушно выпил всё.
− А Сони нет?
− Нет, − вздрогнула девушка.
− Что их так долго нет…
− А где фургон, далеко? − спросила Аня.
− Да не очень, я покажу! − подхватился парнишка.
− Лежи, тихо, − уложила его Аня. − Нам велели ждать здесь, − вздохнула она, поворачиваясь уходить.
− А что там? − Сёмка удержал ее за руку. − Скажи, я спал и не слышал.
− Да четыре коня у фургона и никого нет, Егорша бегал разведать. Ты лежи, сейчас покормлю тебя.
− Нет, я на баз пойду.
− Но как же… − Аня не договорила, Сёмка уже поднялся следом за ней.
− На воздух хочу, − живо сказал он, и они пошли ближе к костру, где сидели Макар и няня.
− Ну как ты, паря? − Макар развернул коляску и стал лицом к ним.
− Да ладушки всё.
− Но коли так, ох Сёмка, не пущу, − Макар взял его за плечо.
− Они скоро вернутся, − попыталась всех успокоить Аня.
В шалаше застонал Миха.
− Дайте ему вот это выпить, уже остыло, − Макар указал на полную кружку питья. Женщины направились поить Миху.
− Батя, что-то не то? − Сёмка настороженно ждал ответа.
− Подождем еще.
− Но чего ждать?!
− Не знаю, − ответил Макар, строго глядя на Сёмку. − Но будем ждать здесь. Не могу же я бросить раненого Миху и баб, − переходя на шепот, продолжил он. − И сундук, наконец… Ты что забыл?
− Нет, не забыл...
− То-то и оно.
Макар сделал поворот и объехал лагерь по кругу, внимательно всматриваясь в куст шиповника с разных точек обзора. Потом подозвал к себе Сёмку:
− Нагнись, потрогай рукой, там он?
− Там, − кивнул тот головой, и поплелся к костру, присел на лежащее рядом сухое дерево.
Вкусный запах из котелка манил и кружил голову, в животе урчало, хотелось есть. Из шалаша вышла Аня, в руках она несла объемную миску с ложками. Самой большой налила похлебку с кусками рыбы.
− Давайте вечерять, − позвала она Макара с Сёмкой.
Они охотно откликнулись, устраиваясь поудобнее – телега служила им столом.
− Аня, а как зовут твою няню, − поинтересовался Макар.
− ВОлей – Олей все кличут, а я привыкла няней звать.
− Что там Миха?
− Выпил почти всё.
− А она?
− Сейчас подойдет, послала меня вас кормить.
− Всех что ждать не будем? − засуетился Сёмка.
− Хватит всем, − ответила Аня. − Только что с костром: пусть тухнет или подложить?
− Ну как там, рыба готова аль нет? − Макар остался доволен, что Аня спросила его совета. Костер решили не тушить.
Уговаривать поесть никого не пришлось – проголодались, а вскоре к ним присоединилась няня, так налили еще добавку. Макар предложил напоить потом и Миху жидкой похлебкой. Постепенно стало темнеть.
− Вот я его и съел, − громко отрыгивая, с удовольствием проговорил Сёмка.

− Всё, я пошел, − сказал Алёша, приподнимаясь и выглядывая из-за веток. Кони всё так же паслись, никого не было видно.
− Стой, − окликнула его Соня.
− Что?
− Давай обойдем и с той стороны посмотрим.
− Ага, будь здесь, я сам, − и Алёша юркнул в кусты.
«Ох, какая девчонка! Глазищи так и сверлят, а губы, как ягоды, с трудом удержался, чтобы не поцеловать! Находиться близко с Соней стало так мучительно…» − Алёша почувствовал, что в нем пробуждается мужское начало, руки сами тянулись к ней. Какие там бандиты, какие там кони – хотелось петь и прыгать, он готов ради нее горы свернуть.
«Порежу, всех порежу», − процедил сквозь зубы он, сильнее сжимая рукоятку ножа, выпрямился и направился прямо к фургону. Учуяв приближение чужого, кони зафыркали. Алёша заглянул в фургон – пусто; пригляделся к лошади с уздечкой: «Да уздечка-то порвана…» Вдруг позади него послышался шорох, насторожился и даже занес руку с ножом… но вовремя сдержал удар. То была Соня. Девушка налетела сзади и чуть не сбила его с ног.
− Ты что?! − он сжал ее плечо.
− Там кто-то идет, − Соня указала на три темных силуэта, которые расплывчато вырисовывались между деревьями. Они спрятались за фургоном и стали прислушиваться к звукам. Кто-то действительно приближался, и не один.
− Смотри, у них ружья, − Соня прижалась к Алёше. − Ой, я боюсь!
− Да тихо ты, − цыкнул ей Алёша и повернулся так, чтобы заслонить ее собой.
И в это время, как на грех, с противоположного берега стали доноситься крики, брань да конское ржание, и лошади у фургона тоже заржали, как бы отвечая тем, что были за рекой.
− Ой, их много, − Соня схватила Алёшу сзади за рубаху, плотно прислоняясь к его надежной спине. А он развернулся к ней, взял за руку и потянул в сторону от фургона, прячась в ближайшие кусты.

Егорша шел первым и, когда услышал шум, поднял руку, чтобы Аникей с Дябой остановились. Они вглядывались в темноту. «Костра не было заметно, но отчетливо шумели, наверное, у самого берега – за фургоном не увидишь».
− Я обойду фургон, погляжу, а вы здесь подождите за кустами, − Егорша, пригибаясь, нырнул в темь. Ожидание напоминало пытку.
Шум на том берегу стал удаляться и постепенно стих.
− Наверное, ушли, − прошептала Соня.
− Или спать легли, − Алёша не отпускал ее и всё сильнее прижимал к себе.
− Ты чего… − отстранилась девушка.
Но опять послышался шорох, кто-то был совсем рядом; хрустнула ветка и Соня инстинктивно вцепилась в Алёшу. Нервно заржали лошади, чуткие к чужим.
− Это Серый! − Соня дернулась вперед, но Алёша крепко ее держал.
Егоршу насторожила возня и шепот где-то поблизости.
− А была не была, − решил он и прокуковал три раза. И совсем рядом услышал соловья. Усмехнулся: «Они».
− Алёшка, где вы?
− Мы здесь, − Алёша с Соней выступили из потемок.
− Слава Богу, живые! − Егорша радостно обнял Алёшу.
− Егорша, ты с кем?
− С Аникеем и Дябой, − ответил тот. На плече у него было ружье. Недалеко зашелестели ветки, и подошли сидевшие в засаде дед Аникей и Дяба.
− Ну как вы тут? − шепотом спросил Аникей.
− Никого не видно, а шум с того берега, − отчитался Алёша.
− Только кони не наши, − добавила Соня.
Подождали немного, прислушиваясь – но было тихо.
− Пошли, − скомандовал Аникей, и все, сразу осмелев, обступили фургон и лошадей. Из-за туч показался месяц-половинка и включил свет.
− Серый… − гладила коня Соня, помогая Алёше запрягать. Рядом фыркал Кроткий.
− Во-ро-но-к, − Дяба узнал свою животину и теперь старался выговорить первое после долгого молчания слово. Молодой жеребец тоже признал Дябу, и позволил ему себя привязать к фургону. А Егорша поймал кобылу Маньку, но напуганная былой грозой она пряталась в зарослях, почему Соня сначала ее и не заметила, и не сразу далась в руки незнакомцу.
− А кони-то, оказывается, наши… Ну, поехали! − дед Аникей сам держал вожжи и погонял лошадей.